Хор зрителей-богов
Вслед за балетом в кукольный театр отправилась опера
Новые известия
2 марта
ОЛЬГА ЕГОШИНА, «Новые Известия»
Музыканты освоили новый кукольный имидж.
Фото: МИХАИЛ ГУТЕРМА
После Николая Цискаридзе, станцевавшего партию циклопа Полифема в кукольном театре, на той же сцене со своим ансамблем сыграла скрипачка Татьяна Гринденко. Кроме традиционного исполнительского класса, она продемонстрировала умение играть на скрипке, стоя на пуантах. Похоже, эксперименты с новым имиджем становятся нормой для наших академических звезд.
Пригласив в начале сезона Цискаридзе, руководители театра «Тень» теперь показали новый революционный проект: оперу с участием ансамбля Opus-Posth под управлением Татьяны Гринденко. Для постановки выбрана русская опера «Орфей», которую часто называют жемчужиной русской музыки XVIII века. Обратившись к произведению Евстигнея Фомина, создатели спектакля Илья Эпельбаум и Майя Краснопольская соорудили своеобразный микст из самых разных жанров, стилей, приемов и задач. Партию хора богов предложено исполнять зрителям, которые поют рифмованный текст речитативом, подчиняясь палочке двух дирижеров. Солидный ансамбль выходит на сцену то в крылышках и с нимбами над головами, то в пачках и на балетных пуантах (играя партию, музыканты исполняют разнообразные па), то в маскарадных костюмах босховских чудовищ. Приглашенные на роль Орфея и Эвридики балетные артисты не только исполняют танцевальные номера, но читают мелодекламационные куски и участвуют в теневых картинах. Надо сказать, что создатели театра «Тень» в теневом театре действительно сейчас являются фигурами номер один. Сделанные ими картинки более чем впечатляющи: огромная фигура Орфея нависает над крошечной Эвридикой, которая вся может поместиться на его ладони. Или постепенно сужающаяся двухголовая тень, остающаяся только силуэтом ладоней на кромке сворачивающегося экрана.
Игра объемов, фактур, света и тени – любимый прием Ильи Эпельбаума. Но в этот раз он добавил еще и игру кинопроекций. Под звуки лиры Орфея в аду начинают расцветать цветы, белые адские холмы оживают, расцвечиваются, вспыхивают огнями радуги, сплетаются в хоровод, загораются лепестками горящих огней. В постановке нарочито смешаны времена и приемы. Изысканные игры кинопроекций сосуществуют с простецким белым занавесом-простынкой, который возит туда-сюда Орфей. Мастерские музыкальные пассажи сменяются любительским хором зрителей-богов.
Сама история Орфея и Эвридики проигрывается во всех регистрах: трагическом, мелодраматическом, ироническом (обыгрывается даже недавний шлягер: «я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я»).
Несерьезность интонации (как бы все в шутку и понарошку) и предельная тщательность исполнения каждой детали – один из главных секретов. Надо ли говорить, что во времена, когда самые пафосные проекты исполняются весьма небрежно и приблизительно грубо, изящество любой постановки действует на публику завораживающе.
© 2003, «ЗАО «Газета Новые Известия»