31.03.2008 01:00    МОСКОВСКИЙ  КОМСОМОЛЕЦ

Марина Райкина

 

Гоголь убил Пушкина

 

Фоменко и Гришковец — точно вороны

На фестивале “Золотая маска” показали все. Все — это название, а не просто обобщение. “Все” — про все наше — Пушкина, хотя никакой даты у солнца русской поэзии не случилось. Зато на “Золотой маске” благодаря театру “Тень” случилось нечто необычное.

Это “Все” — нечто странное, прикольное, смешно-грустное и философское. Это нечто из трогательных куколок на проволоке, тени на экране, мультов и видео. Такое “Все” могли придумать только в театре “Тень” — семейство художников Эпельбаум с драматургом Сергеем Коковкиным. Этот проект — постмодернистский ответ всему кондовому и пафосному — продолжает некогда придуманный здесь Лиликанский театр.

Сам Пушкин весьма недоволен, что в нем постоянно копаются, вычитывают то, что он и не писал, плетут пионерам про него небылицы. Поэтому на крохотной сцене разворачивается иная версия судьбы поэта. Она состоит из парадоксов — один на другом, как стулья во время уборки помещения: выходит целая гора парадоксов. А он и был — парадоксов друг. И, судя по всему, исходя из этого Илья Эпельбаум с Сергеем Коковкиным сотворили свое “Все”.

У них Пушкин поначалу стреляется с Дантесом. Дантес выше А.С. на три головы, отчего и промахивается. Пушкин живехонький является домой, а домочадцы отказываются его принимать — ведь смерть уже сделала из него мученика и героя царской и советской России, а они, как родственники, могут лишиться лавров. Тут же вплетается Медный всадник — знаменитая скульптурка Петра на столе, два изображения на экране. А на экране — Гришковец и Фоменко со своими комментариями к “Медному всаднику”. Причем Гришковец в своей манерке комментирует цитаты, декламируемые Фоменко. В результате разозленный Петр Наумович мчится по замерзшей Неве за Гришковцом, как пушкинский Медный всадник — за безумным Евгением. А потом оба усядутся на ветку дуба, кажется, с золотой цепью, точно вороны, чтобы наблюдать, что дальше будет вытворять неубиенный на Черной речке Пушкин.

А Пушкин отправится в Венецию к Гоголю, чтобы спросить его: “А что, брат Гоголь?..” Тут следует отметить тонкость литературного подхода Коковкина к разработке темы. У него одно пушкинское произведение врастает в другое, неожиданно давая побеги третьим. А художник Эпельбаум такое прорастание-сплетение с юмором и изящно оформляет посредством видеосъемки и видеомонтажа с кукольным театром.

Так вот, Гоголь сидит себе в Венеции, хворает, пьет лекарство. Приходит Пушкин, требует вина. Вина нет, но выяснение отношений хуже, чем с выпивкой: кто у кого сюжет подтырил, кто круче пишет?.. На маленьком столике — кукольные Гоголь с Пушкиным, на экране — актерские. Актерский Пушкин (Вадим Жук) бросает Гоголю (со спины актера не разобрать):

— Некрофил.

Гоголь (обиженно):

— Неофит я.

— А я говорю — некрофил.

Вот так и поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Извините, Александр Сергеевич с Николаем Васильевичем. И Гоголь, вот подлец, пристрелил-таки Пушкина. Зря радовался: его в свою очередь убил Достоевский, которого пришил Лев Толстой, которого порешил Чехов. Чехова же, как вальдшнепа, подстрелил Горький, ну а буревестника…

Вся эта цепочка убийств иллюстрируется черно-белым мультиком — остроумным и талантливым. Как я потом выяснила, этот мультфильм был представлен отборочной комиссией какого-то мультипликационного фестиваля или конкурса, но не прошел. А жаль: более яркой и оригинальной трактовки литературного процесса в России не найти.

“Все” изящно завершил литературным эссе Лев Рубинштейн — элегантная точка сего предприятия. Надо сказать, что “Все”, сделанное в “Тени”, подобно бурному потоку: в каждом новом спектакле будут участвовать новые артисты. В этом Пушкина играли живой Гаркалин и экранный Жук. Что будет на следующем?..