ИНТЕРВЬЮ из журнала «ОБРАЗОВАНИЕ»

 

Театр «Тень»

 

Театр, по традиции, начинается с вешалки. Театр «Тень» - со зрителей, сидящих на стульях с внешней стороны окон и прилипших к стеклам. Так начинается интрига и размыкается «четвертая стена»: зрители (не только спешащие в театр, но и просто прохожие) видят то, что не предназначено для их глаз и - одновременно - свой портрет.  

Семейный театр, придуманный и созданный Ильей Эпельбаумом и Майей Краснопольской, задумывался как театр теней: отсюда и название. Но вопреки сказке, «Тень» не хотела знать своего места. Так появились проекты, в честь которых театр каждый раз называется по-разному: «Тень оперы» («Лебединое озеро»), «Тень отца» («Гамлет») и, конечно, «Тень театра». Прослышав про «Тень», из далекой страны приехал на гастроли Королевский Лиликанский театр - и так и остался в гостеприимной московской семье, поскольку в родной Лиликании за это время случился очередной политический переворот и возвращаться стало некуда. Хозяева не были стеснены, поскольку все имущество Королевского Лиликанского театра помещается в микроавтобус, а самый рослый лиликанец ростом не больше среднего пальца взрослого человека. Проект «Лиликанский музей театральных идей» стал новым поворотом в истории кукольного театра и возможностью воплотить свою мечту для режиссеров и актеров. С лиликанами работал Анатолий Васильев, поставивший «Мизантропа» Мольера так, что в финале бутафорский бумажный город погибал в огне настоящего пожара; на сцене Королевского Лиликанского театра, пережившей самый настоящий потоп, плавал  бумажный кораблик Тонино Гуэрра… Желание поработать с актерами из Лиликании высказали Петр Фоменко и Константин Райкин, а проект, где в качестве идейного вдохновителя выступает Сергей Юрский, будет готов уже нынешней осенью…

А в музее лиликанского театра, расположенного в фойе, красуются «Золотые Маски» размером со спичечную головку - уменьшенная копия настоящих, которых за время существования театра набралось шесть.

 

·        Илья, зритель, попавший в «Тень» впервые, меньше всего ассоциирует его с «храмом муз» и прочими пафосными определениями. Атласный потолок, держащийся на серебряных звездах, дощатый пол, расписанный цитатами из классики, слоны и слоники под предводительством главного - летающего, являющегося символом театра… Дайте свое определение: театр - это…

·        Дом. Поэтому как и в любом доме, здесь все функционально. В фойе мы иногда играем прологи, и такая обстановка - часть спектакля. Сейчас здесь еще относительно свободно, а когда мы только получили это здание, то декорации висели под потолком. Другого места им просто не было. А поскольку это дом, то в нем должно быть уютно.

 

·        Вы живете здесь?

·        Нет, но проводим большую часть времени.

 

·        Что такое «семейный театр»? В Европе он очень распространен, а здесь вы были первыми, да и сейчас - одни из немногих…

·        Это театр, придуманный семьей и для семьи. Создание «Тени» совпало с рождением детей - и мы выступали не только как режиссеры, но и как родители. Таким образом, тема детского досуга отпала сама собой. А поскольку родитель, приведший ребенка в театр, всегда воспринимался как лицо страдательное, мы старались, чтобы интересно было всем. Я убежден, что не нужно делать спектакли, ориентированные специально на детей.

 

·        Считается, что ребенок не может понять «взрослый» спектакль…

·        Традиционный детский спектакль - это разговор «сверху вниз», скорее даже не разговор (диалог), а просветительский монолог под знаком «ты еще маленький, а вот вырастешь - поймешь». Отсюда все эти  простейшие конфликты на уровне «хороших» белочек и «плохих» зайчиков: зайчик не чистил зубы и поэтому был плохим, а потом взял пример с белочки и стал хорошим. Искусство не имеет отношения к возрасту. Мы не знаем, не можем знать, как ребенок воспринимает происходящее на сцене и что он увидит в спектакле, предназначенном, казалось бы, для взрослых. Наш спектакль «Метаморфозы» являлся «стопроцентно взрослым» - даже более того, спектаклем для эстетов, предпочитающих четкому событийному сюжету смену абстрактных графических изображений. Но однажды на гастролях в Швейцарии произошла накладка, кто-то кого-то не понял - и на спектакль привели детский сад, толпу четырех-пятилеток. Мы играли как всегда и очень боялись, поскольку в зале стоял непрерывный гомон. Потом оказалось, что им очень понравилось. Так «Метаморфозы» стали спектаклем для всех. Мы в конце просим ребят нарисовать, что они видели - и, уверяю, их интерпретация оказывается очень яркой и неожиданной.

 

·        «Метаморфозы» - по Овидию?

·        Нет, по Эпельбауму (смеется)… За рубежом это традиционное название спектакля Когда мы показываем его здесь, мы называем его «Метаморфозы» для большей загадочности, а на гастролях объявляем его по-русски и оттого не более понятно: «Превращения».

 

·        Что больше греет душу: когда зрители верят в ваши мистификации или когда участвуют в игре «на равных»?

·        Интереснее всего, когда зритель до последнего сомневается, верить ему или нет, и так и уходит со спектакля, не определившись. Первый подобный проект получился с Лиликанским Королевским театром. Но достаточно увидеть самих лиликан, чтобы сомнений не осталось. К «Лебединому озеру» мы уже тщательно готовились: сделали буклет с цитатами, перед спектаклем читали лекцию о том, что в архивах П.И. Чайковского обнаружено либретто неосуществленного проекта - оперы «Лебединое озеро».

 

·        Должно ли к каждому «сеансу магии» прилагаться «последующее разоблачение»? Помимо хрестоматийного булгаковского эпизода вспоминается классическое же пушкинское: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад…»

·        В Северной Европе принято, что после окончания детского спектакля юных зрителей приглашают на сцену и объясняют, как все работает: откуда появляются куклы, как они двигаются, как работает мастер-кукловод… Наш, русский,(а так же южноевропейский) зритель этого разоблачения не ждет и все происходящее на сцене воспринимает как должное. «Лебединое озеро» - опера? Пожалуйста! Актеры лиликанского театра угощают зрителей специально приготовленными для них гигантскими бутербродами размером с ноготь мизинца? Их все с удовольствием едят. На мой взгляд, это правильное отношение к театру в частности и к искусству в целом. Искусство бесполезно, цитируя Уайльда, оно никому ничего не должно объяснять!

 

·        Театру, помимо всего прочего, вменялась в обязанность и просветительская функция…

·        И в первую очередь, театру детскому. Но уверены ли вы, что ребенок, которого воспитывают по методике, который живет в пространстве, где собраны развивающие игрушки, а цветовая гамма выдержана в соответствии с последними достижениями психологии и офтальмологии - что такой ребенок будет восприимчивее, умнее и, в конечном счете, счастливее своего сверстника, у которого есть возможность каждый день ходить, например, в Третьяковскую галерею?

 

·        Вопрос риторический…

·        Мы стараемся избегать менторского тона в спектаклях хотя бы потому, что делаем их для себя. А в этом случае как-то сложно соблюдать дистанцию…

 

·        А судьи кто?

·        Мы сами. Спектакль есть самовыражение режиссера и актера, и чтобы он нашел отклик - он должен быть прежде всего максимально искренним. «Лебединое озеро» возникло на деньги, выделенные по гранту Сороса. Мы получили возможность сделать спектакль, не беря в расчет финансовую сторону. Думали, что сыграем его несколько раз для себя и своих друзей и на этом все закончится. А оказалось, что «Лебединое озеро» - самый успешный с коммерческой точки зрения наш проект. Правда, играем мы его все реже и реже.

 

·        Почему?

·        Спектакль похож на одежду: из него вырастаешь. С какого-то момента он перестает быть интересен, поскольку уже не может дать ничего нового прежде всего самому автору. Значит, этот этап закончен.

 

·        А не грустно прощаться? Ведь только так и осознаешь, что изменился - изменился настолько, что перестал радоваться тому, что, как был уверен, будет радовать всю жизнь. Так бывает с любимыми книгами, которые служат мамками и няньками, которые зачитываешь до дыр, а потом из них вырастаешь. Не тяжело?

·        Когда человек не меняется, оставаясь одним и тем же на протяжении ряда лет, это намного грустнее. «Тень» - наше отражение, мы ищем, пробуем… Это путь любого театра, век которого сравним с человеческим. К сожалению, в России не существует механизма банкротства театров: любой появившийся обречен на существование. В силу своих небольших размеров мы можем позволить себе меняться так часто, как нам того хочется, но для театра с большим штатом это нереально. А когда все идет «по накатанной», это равносильно деградации. А плохой спектакль портит зрителя. Так получается замкнутый круг. В нашем случае предвкушение чего-то нового сильнее ностальгии. Во-первых, всегда можно сменить вид работы: поскольку театр семейный, мы не набираем большой штат сотрудников, а стараемся во все вникать сами. Во-вторых, есть множество идей, которые хочется воплотить.  Я всегда мечтал делать что-то вокруг театра: перформансы с музыкантами, менять жанры,

·        менять аудиторию и т.д.. Думаю, что настанет пора взяться за реализацию этих планов.

 

·        Любите начинать «с нуля»?

·        Я всегда уважал людей, которым было интересно выходить за рамки того, что они уже умеют делать. Я боюсь излишней серьезности - в конце концов, как говорил устами своего Мюнхгаузена Григорий Горин: «Улыбайтесь, господа! Поскольку самые большие глупости делаются на свете именно с серьезным выражением лица».