|
Анна Иванова Для новейшей истории отечественного театра кукол у "Тени" неправдоподобно длинная история. В кукольном мире, где все меняется в одночасье или не меняется годами, яркая история этого театра длится уже около пятнадцати лет. Все началось в середине прошлого десятилетия, когда из монолитного массива государственных кукольных театров страны стали выделяться небольшие, но гордые камерные труппы. Учрежденный как первый московский частный семейный - театр "Тень" в профессиональном смысле никогда не имел отношения к скромным "домашним" радостям кукольников, а в художественном отношении едва ли не сразу предстал явлением крупномасштабным. Да, безусловно, этот театр возглавил в кукольном мире движение малых форм, но никому не приходило в голову рассматривать его в ряду с теми, кто шел рядом лишь "по определению", по уставному признаку. "Тень" заняла именно свою, а не просто пустующую нишу и потому легко покорила многих: ни с большими, ни с малыми театрами ни организационных, ни творческих отношений она никогда не выясняла. И поскольку театр никому не переходил дорогу, все его сразу посчитали своим. Так получилось, что без "Тени" перестал мыслиться не только современный театр кукол, как он представлен на российских и зарубежных фестивалях, но и наша повседневная профессиональная жизнь. Семейный по определению, театр "Тень" стал родным для самых полярных, самых далеких друг от друга кукольников. Ему удалось сделать то, что казалось невозможным и непосильным никому. Театр этот возник в очень сложный, конфликтный для отечественного театра момент и за годы своего существования примирил в одном зале кукольников разных поколений, профессиональных устремлений, вкусов и взглядов. Именно "Тень" задала условия, при которых стал возможен спокойный диалог (сценический и человеческий) между теми, кто делал театр кукол 70 - 80-х годов, и теми, кто начинал в 1990-е. Так что функции, которые выполняет "Тень", - не только художественные, но и социальные тоже. Такой театр был востребован, и он появился. В эстетическом отношении его можно назвать миниатюрной русской версией европейского визуального театра. Но парадоксальность ситуации заключается в том, что ни один спектакль "Тени" сам по себе не представляет театр "Тень". Этот коллектив отличают два качества, каждого из которых было бы достаточно для того, чтобы прослыть уникальным театром: "Тень" ни на кого не похожа и никогда не повторяет даже саму себя. То, что этот театр исключителен, - говорить излишне. Как бессмысленно замечать, что таких театров не может быть много. Их не может быть даже два. Более того, если бы все эти спектакли появлялись в разных городах мира в разных труппах, они не производили бы такого впечатления. При самоценности каждой постановки в отдельности, их значимость многократно возрастает при осознании того факта, что у них у всех "один" автор - Илья Эпельбаум и Майя Краснопольская. Поскольку такой театр может существовать только в единственном числе, ему не получается завидовать, у него невозможно учиться, ему бесполезно подражать. Его можно только любить и принимать таким, какой он есть. Или не любить и не принимать, каким бы он ни был. Большой театр на Малой сцене Театр родился в самом главном и самом запутанном городе страны. Вопреки своему столичному статусу он назвался "семейным". К этому слову (вполне приятному для слуха, но в данном контексте означающему чуть ли не "любительский", почти "самодеятельный") его создатели, Майя Краснопольская и Илья Эпельбаум, приставили еще одно и, на всякий случай, в кавычках - "Тень". Получилось примерно следующее "Московский семейный театр "Тень"". Это не означало, что родился театр теней, хотя правдиво указывало на то, что театр был создан семейной парой. Так получилось, что совсем маленький театр оказался расположенным в тени самого большого во всей стране театрального комплекса (даже в тени одного из его крыльев, ибо все пятиконечное здание Центрального театра Армии отбрасывало слишком большую тень на едва заметный театральный зал города). Наверное, это можно было посчитать чистой случайностью, если бы в некоторых спектаклях "Тени" наряду с общепринятой системой мер вдруг не обнаружилось странное увлечение создателей театра парадоксальной и часто абсурдной игрой масштабами. Размеры предметов и соотношение их между собой - далеко не единственное, к чему театр предлагал относиться без всяких привычных установок. Хорошо известное и совсем новое, легко узнаваемое и абсолютно неведомое "Тень" дозировала в таких пропорциях, что от смелости подобного театрального гурманства иногда начинала кружиться голова. Создавалось впечатление, что однажды некто, плохо знающий законы, по которым устроен наш мир, путающий имена с названиями, падежи с языками, формы с жанрами, стили с эпохами, годы с городами, а страны с веками, - заварил все, о чем он когда-либо слышал, в едином котле и создал свой Большой театр. Легкая эпатажность, сочетание несоединимого, отказ от следования каким-либо правилам, отсутствие строгости и четкости, иногда - даже внятности делали этот театр особенно столичным, особенно домашним и особенно живым. Наличие всем заметных недостатков воспринималось как положительное качество и объясняло жизнеспособность "Тени". Театр о театре С тех пор, как появился такой театр, пропала не только необходимость, но и возможность рассуждать отом, что может и чего не может театр кукол. Переставая быть то кукольным, то театром, "Тень" всегда была и до сих пор остается чем-то гораздо более значимым, чем споры о видовых и жанровых границах искусства. Каждый отдельно взятый спектакль выдает явную оригинальность "Тени", интерпретирующей тот или иной театральный материал, и даже неполная афиша театра кажется коллекцией невероятных проектов: - "Балет бумажных теней"; Не сама жизнь и отражение ее в сюжете, не литературный и музыкальный первоисточник интересуют "Тень" - сегодня Театр как таковой становится материалом, из которого кукольниками творится новая художественная реальность. От алгебры к гармонии С самого первого спектакля ("Волшебная дудочка", ... Однажды в театре "Тень" посреди небольшого черно-белого фойе был поставлен круглый бассейн. Ползая на коленях, нарядные дети пускали бумажные кораблики и не брызгались. Было торжественно тихо и пахло началом века. Самых маленьких - в кружевных воротниках и рубашках с жабо - в театральный зал несли на руках. В зеркалах отражался огонь - спектакль начинался "аллеей" горящих свечей. Есть сюжеты, которые запоминаются при попадании в определенное время и случаются только в назначенные часы. "Щелкунчика" играли только в Рождество. И все, что там происходило, было рождественским чудом. Сцена казалась воплощенной фантазией затейливого кондитера. Дома сложены из сладкой соломки, башни - из белых хлебов... Барашки и овечки песочного теста проходят из кулисы в кулису, а в театральном небе проплывают сушки-облака. Там бьют фонтаны из фанты и колы - для детей, из белого и красного вина - для взрослых. Щелкунчик действительно колет орехи и потому запоминается навсегда. При этом - все очень просто. Истинная театральность проявляется в том, что многое сделано на скорую руку, при ближайшем рассмотрении - почти небрежно. Но перед зрителем в лучах маленьких фонариков все предстает только прекрасным... На белом экране появляется не линия даже - а тень, отражение линии. Она меняется, превращаясь в рисунок, оживляемый музыкой и наложением новых теней. Изображение возникает, меняется, исчезает и ведет нас за собой от ноты к ноте, от мотива к мотиву - от настроения к состоянию, из страны в страну, от судьбы к судьбе. От Бизе к Чайковскому, от ритмов Испании к домику в Клину... Наложением музыкального и графического рядов на белом листе экрана "пишется" живой театральный текст ("Парус")... Наталья Баранникова начинает "Иоланту" с черной повязкой на глазах. Она одна исполняет оперу, иногда - глубоко прочувствованно, иногда - лишь хулигански обозначая знакомые партии. Так же обходится и с куклами: одними заигрывается, других, увлеченная исполнением арии, с интересом рассматривает, третьих добросовестно пытается "освоить", погружаясь в специфику кукольного театра. Из картона настольных декораций и световых брызг, игрушечных кукол и живого голоса возникает прозрачная тень (слышится тихое эхо) настоящей кукольной оперы, даже намека на которую мы не услышали бы, возьмись кто-нибудь за подобное дело излишне основательно и серьезно... Тень театра Как-то раз при участии театра "Тень" в России были организованы и подготовлены гастроли лиликанского Большого королевского театра. О том, что выступление лиликанской труппы было "организовано и подготовлено", сообщалось в программке к спектаклю, названному так длинно и замысловато, как могут называться только оперно-балетные шедевры Королевского театра:
"Два дерева, Программка преувеличивала: эти гастроли были, действительно, блестяще организованы, но совершенно не подготовлены. Ибо подготовить Москву и Россию к такому явлению - все равно, что предвосхитить появление НЛО. "Тень" привезла в Москву не только спектакль, но и Королевский театр как таковой, со всеми его "потрохами". То есть в Москве "гастролировало" само театральное здание с парадным подъездом и колоннами - снаружи, с музеем, экскурсией по музею, буфетом, деликатесами и напитками, валютой для приобретения оных, библиотекой с классикой и периодикой, оркестровой ямой, хрустальной люстрой, зрителями, веерами, биноклями, наушниками для синхронного перевода с лиликанского языка, оперными примадоннами, хором, балетными солистами, кордебалетом, дирижером, дирижерской палочкой, блестящими духовыми инструментами, звездами на заднике, писаными декорациями, deus ex machina и всем остальным - внутри... В данном перечне нет ни доли преувеличения - есть только недостаток многоточий, заменяющих все остальное, имеющее место быть в этом театре, что невозможно ни описать, ни даже упомянуть. Как не трудно догадаться, "Тень" привезла в Москву живую модель государства Лиликании, которую от других, прежде всего литературных, моделей отличали, во-первых, реальность существования и визуальная целостность (неправдоподобная наглядность) и театральное законодательство, во-вторых. Как рассказал невидимый экскурсовод, в истории Лиликании был тяжелый период порабощения велипутами. Этот гордый и талантливый народ вынужден был веками играть роль придворного шута, крепостного комедианта у грубых и бездарных существ. Когда вмешавшееся Провидение восстановило попранную справедливость и Лиликания снова стала независимым государством, - в этой карликовой Аркадии был издан великий Указ. Дабы ни один свободный лиликан никогда не чувствовал себя на театральной сцене безвольной марионеткой, зависящей от чужой воли, в Лиликании был конституционно запрещен театр живых актеров и единственным государственным видом театрального искусства был признан и остается признанным до сих пор лишь театр кукольный. Естественно, что свойственное лиликанам строго принципиальное отношение к своему государственному театру незамедлительно сказалось на общем уровне культуры. Лучшим доказательством тому служил привезенный на гастроли спектакль "Два дерева...", в любой сцене которого ярко проявлялся высочайший уровень национального самосознания каждого актера Королевской труппы. Изначально свойственное лиликанам ощущение своей значимости обнаруживалось уже в фольклоре этого народа, в котором буквально с колыбели воспитывается высокое чувство собственного достоинства:
Спи, младенец лиликанский,
Богатырь ты будешь с виду,
Стану я тоской томиться, В противоположность велиПУТам (ничтожность помыслов которых погубила их несопоставимо большее в геометрических пропорциях государство), именно лилиКАНским этот крохотный народ сделала способность осознать свое предназначение на этой земле:
Коль любить,
Коль ругнуть,
Коли спорить,
Коль простить, "Тень" как ее нет Такого театра нет. Рассказать о "Тени" - значит рассказать о ее спектаклях. Но каждый спектакль театра по сути есть заявка и исчерпание нового приема. Далее - множество деталей, при подробном воспроизведении которых ускользает сам спектакль. Конечно, все постановки "Тени" многократно описаны, библиография театра составляет десятки статей на всех языках мира. И в то же время театр растворяется, исчезает за всеми этими словами. Ибо каждое следующее появление "Тени" совершенно непредсказуемо. Каждое новое ее проявление отрицает самим театром накопленный опыт. Поэтому все происходящее вокруг "Тени" кажется мифотворчеством. "Тень" и ее легенда - вещи нераздельные. С одной стороны, миф о театре никто не прогнозирует и не готовит специально; он возникает сам - в результате какой-нибудь оплошности, небрежности или ошибки, которую однажды не поспешили исправить, и она повлекла за собой цепочку последующих, уже вполне реальных, событий. С другой стороны, легенда вокруг театра творится с подачи его создателей. "Тень" помогает сочинять себя, а придумать о ней такое, на что сам театр даже не намекал, можно лишь будучи далеко не заурядным фантастом. Запутывая своих летописцев, "Тень" меняет имена, адреса, явки, пароли: для осуществления музыкальных проектов театр превращается в "Тень оперы" и заранее предупреждает о скорой трансформации в "Тень отца", что якобы необходимо для новой сценической версии "Гамлета". Для поддержания мифа вокруг своего помещения театр годами не снимает со своих окон рекламный лозунг о Фестивале семейных театров. Пять лет назад (!) такой фестиваль действительно проводился, а белый флаг с его эмблемой до сих пор развевается над входом в театр. И теперь в рамках этого фестиваля воспринимаются проводимые самой "Тенью" спектакли. Все эти смешные путаницы, специально плохо скрываемые игры в прятки выглядят забавной шуткой по сравнению с присущей этому театру серьезной страстью к истинной изменчивости и призрачности, априори свойственной всем теням. Сентябрь
|
